[*]

Глобальная информационная революция и ее вызов власти государства
Реферат

Главная тема книги — отношения национального государства с национальными
средствами массовой информации, средствами информации других государств
и транснациональными медийными структурами.

В современном мире создается огромная глобальная коммуникационная система. В этом процессе принимают участие национальные государства, международные информационные агентства, транснациональные медийные корпорации,
неправительственные, правозащитные организации и т. д. Складывается мировой медийный рынок — «место, где вырабатываются и применяются формальные
и неформальные правила, определяющие характер общепринятых нарративов,
пространство, где соперничают идеологии и оформляются альянсы, определяющие, в конечном счете, судьбы правительств и наций, арена, на которой образы,
порождаемые СМИ, становятся подспорьем или заменителем силы» (с. 3). Происходящее в глобальной информационно-медийной среде приобретает все большее значение для всех сфер социальной жизни.

Одно из следствий этого процесса — переосмысление роли государства по отношению к информационному процессу и средствам массовой информации. Государство не может оставаться безучастным к СМИ — прежде всего потому, что
в информационном обществе информация становится источником власти, причем все более важным. Автор не считает, что в настоящее время из-за применения новейших технологий возможности государства и сфера его регулирующей
деятельности сузились.

Каждая страна отличается своей спецификой в отношениях между государством и информационной средой, для каждой страны характерен и своеобразный
«ритм» трансформации этих отношений. В то же время можно указать группы государств, где трансформация взаимодействия между государством и медийными
структурами во многом схожа.

Примером может служить «переходный» процесс, наблюдавшийся в «постсоветский период» в бывших социалистических республиках. Практически везде
перемены начались с ликвидации государственной монополии на радио- и телевещание. Изменения в законах, регулирующих информационную деятельность,
а также в медийных структурах были следствием идеологического сдвига, служившего мотивацией радикальных политических трансформаций. Однако новые
правительства стремились хотя бы частично сохранить прежнюю монополию
в сфере информации, скрывая это стремление с помощью новой риторики. Вместе с тем определенные социально-политические силы использовали изменения
в медийной сфере для углубления процессов демократизации. Огромный размах
в этих странах приобрела коррупция, проявлявшаяся в тесной связи между теми,
кто находился у власти, и теми, кто получил лицензии на вещание в ходе приватизации СМИ.

Особым образом протекает трансформационный процесс в сфере отношений
между государством и медийными структурами в странах Западной Европы. Здесь
изменения были инициированы использованием новой технологии, взаимной
адаптацией стран, входящих в Европейский Союз, а также необходимостью каким-то образом решать проблемы, связанные с концентрацией собственности
в сфере СМИ. Специфика изменений в странах Европы и США состоит, кроме
того, в комбинированном использовании различных технологий, сближением частного и неприватизированного секторов в медийной сфере, а также характеризуется тесной связью между производством информации и ее потреблением.

Глобализация информационного пространства подразумевает в числе прочего создание на местах инфраструктуры для приема информации, во все бoльших
объемах продуцируемой и поставляемой транснациональными медийными корпорациями. При анализе этого процесса необходимо учитывать не только содержание информации, поступающей от этих корпораций, увязывая его исключительно с ценностями и предпочтениями Запада, но и деятельность
национального государства, которая направлена на обеспечение собственных
интересов. Формы этой деятельности весьма разнообразны. Она реализуется как
внутри страны, так и за ее пределами. Соответственно, можно выделить два типа
реагирования национальных государств на информационные потоки.

Во-первых, государство защищает свое информационное пространство
от нежелательного вторжения извне: оберегает национальных производителей
информации с помощью специальных протекционистских мер, поддерживает
производство информации, способствующей сохранению национальной идентичности, территориальной целостности, прав и возможностей граждан страны.
Во-вторых, оно пытается оказывать влияние на информационное пространство
и медийные структуры других государств. Такие попытки признаются и афишируются в гораздо меньшей степени, чем действия государства в его внутреннем
информационном пространстве.

И «внутренние», и «внешние» задачи государство может решать двояким
образом. Оно либо действует «односторонне», используя в своих интересах существующие технологии, административные возможности и законы (а иногда
прибегая и к силовым методам), либо стремится обеспечить свои интересы посредством договоренностей с другими государствами и международными организациями. Если ранее действия государства в рамках внутреннего информационного пространства носили по преимуществу односторонний характер,
то в настоящее время постоянно возрастает значение переговорных процессов.
Оформление внутренних медийных структур, медийного пространства и информационной политики представляет собой результат соглашений между
внутренними участниками информационного процесса, а также между государством другими государствами, между государством и транснациональными корпорациями, между международными организациями и государством. Наличие такой общей согласительной тенденции — основная теоретическая гипотеза Прайса.

Подход автора базируется на понятии «рынка лояльностей». Это, в его представлении, особый рынок, на котором крупные игроки, ищущие союзников в борьбе за
власть, используют регулирование коммуникативного процесса, чтобы создать своего рода информационный картель, продуцирующий и поддерживающий определенные образы и идентичности. Правительство обычно создает условия для успешного функционирования этого картеля и часто становится его участником. «Те, кто
управляет рынком лояльностей, — пишет Прайс, — создают совокупность идеологем и повествовательных схем, которые используются господствующей группой или
коалицией для сохранения власти. Уже поэтому возможность такого управления стала для многих стран условием политической стабильности. Этот рынок существовал
везде и всегда. Отличие сегодняшнего рынка заключается в количестве его участников, его размерах и границах, а также характере регулирующих инстанций, способных определить и навязать правила участия в рынке и исключения из него» (с. 32).

Включение в национальный информационно-медийный картель или исключение из него — одно из важнейших средств контроля, используемого государством. В то же время суть действия «внешних сил» (инонациональных или транснациональных медийных корпораций, других государств, диаспорных групп),
стремящихся так или иначе влиять на национальное государство, состоит в том,
чтобы стать участниками национального картеля «идей и образов». Подобное
проникновение осуществляется сейчас главным образом благодаря использованию международных норм или новейших информационных технологий.

Наряду с концепцией «рынка лояльностей» Прайс использует и другие подходы. В частности, он считает нужным учитывать то, на какой стадии «перехода»
от одного состояния к другому — например, от «авторитарных» к «демократическим» структурам — находится государство. Действия государства в информационной сфере во многом обусловлены его стремлением ускорить или, наоборот,
замедлить переходный процесс. В этом контексте становятся более ясными цели
и методы воздействия других стран — скажем, стран Запада, оказавших помощь
в реорганизации медийной сферы бывшим социалистическим государствам.
«Стадийный» анализ нужен не только для диагноза, но и для ориентации практического действия. «Философия, лежащая в основе стадийного анализа, — пишет
Прайс, — преследует ясные цели: упрочить структуры гражданского общества
или придать выборам более легитимный характер, закрепляя тенденции движения к более гуманному, демократическому государству» (с. 53).

Отношение государства к информационной сфере определяется его историей
и современностью, зависит от степени развития демократических институтов
в прошлом и настоящем, уровня приватизированности средств массовой коммуникации, влияния религиозной традиции, состояния технической базы СМИ
и масштаба внедрения новых технологий.

Вопрос о свободе перемещения информации фактически сводится к проблеме
перемещения через границы тех или иных образов и ориентаций. Здесь действия государства во многом определяются его отношением к принципам свободной торговли. Но даже государства, приверженные этим принципам, не соблюдают полной
симметрии во внутренней и внешней политике. Отчасти это обусловлено тем, что
согласовать требование свободы рынков и необходимость как-то контролировать
внутреннее пространство довольно трудно. Практика свободной торговли тесно связана с возможностью беспрепятственного передвижения по торговым путям. В настоящее время не существует международного консенсуса относительно правил, регулирующих «небесные торговые пути», т. е. пути перемещения информации, транслируемой через спутники.

Многосторонние торговые договоренности, нормы и правила ВТО значительно упростили процесс перемещения товаров, услуг и информации. В то же
время многие считают, что свобода торговли не должна означать бесконтрольного перемещения информации. Некоторые государства стремятся установить
в этой сфере своеобразную торговую монополию.

Сторонники приватизации как средства реструктурирования внутригосударственного и глобального медийного пространства стремятся так или иначе ослабить роль государства в информационном процессе. Вместе с тем получили распространение идеи, оправдывающие усиление этой роли.

Огромное воздействие на информационный процесс оказывают новые технологии, скорость, масштаб и характер их внедрения и использования. По мере
их внедрения некоторые государства отчасти утрачивают возможности контроля.
Другие государства, напротив, благодаря применению таких технологий успешно контролируют внутреннюю информацию и укрепляют свое превосходство по
отношению к тем государствам, которые потребляют их информационную продукцию. Усиливаются и позиции тех, кто создает сами технологии.

Однако, по мнению автора, не следует впадать в технологический детерминизм. «Весьма редко какое-нибудь технологическое новшество отменяет необходимость принятия закона или делает невозможным введение норм. Практически
всегда мы имеем дело с процессом приспособления: нормы и институты, созданные применительно к какому-то набору технологий, либо приспосабливаются
к новым обстоятельствам, либо утрачивают действенность. Там, где речь идет
о защите базисных ценностей и социальных потребностей, появляются альтернативные способы управления и альтернативные стандарты» (с. 147).

Технологические новшества не только влияют на возможности государств
контролировать информационные потоки и на международные отношения.
У них есть еще одно важное измерение: новая технология способна транслировать информацию, изменяющую представления людей о самих себе и своем
обществе, внедрять новые ценности и ориентации.

Для понимания характера действий конкретного государства в информационной сфере важно определить, в каком звене цепочки производства, распространения и потребления информации государство предпринимает ограничительные меры. Эти меры могут применяться к тем, кто непосредственно
продуцирует и распространяет информацию, — газетам, радиовещательным компаниям и т. п. В настоящее время становится все труднее выявлять и контролировать непосредственных производителей информации. Однако государство может
пытаться воздействовать на них или заключать с ними определенные договоренности. Объектом контролирующих действий государства могут становиться и сами потребители. Чем труднее контролировать производителей информации, тем
выше вероятность прямого воздействия на ее потребителей.

Еще один показатель контролирующих действий государства — интенсивность ограничительных мер. Государство способно, например, в большей или
меньшей степени открывать свое внутреннее пространство для информационных потоков, поступающих извне.

Контролирующие действия государства в информационной сфере можно
разделить, по мнению Прайса, на четыре категории: принятие определенных законов; вступление в переговоры и достижение соответствующих договоренностей; внедрение технологий, необходимых для контроля; использование силы.
Перечисленные действия могут осуществляться в тех или иных целесообразных
сочетаниях. Особое значение имеют новейшие информационные технологии,
поскольку они предоставляют государству возможности регулирования вне официальных правовых санкций.

Эта не всегда согласующаяся с формальными нормами контролирующей деятельности практика применения государством ограничительных мер заслуживает особого внимания. Государство может оказаться просто не в состоянии реализовать свои собственные законодательные нормы — в частности, обеспечить
деятельность цензуры.

Иногда возможен и надгосударственный контроль. Речь идет об «информационном вмешательстве» — мерах, предпринимаемых группой государств или
международным сообществом с целью изменить содержание медийной информации в какой-либо стране, если оно признается несовместимым с интересами
международного сообщества. «Информационное вмешательство» предполагает
глушение передач, создание помех и даже разрушение передающих центров посредством бомбардировок или насильственный их захват.

Практически все государства проводят целенаправленную внешнюю политику в информационной сфере. Особенно очевидно это стало в последнее время,
в условиях всемирной борьбы с терроризмом. Правительства просто не могут себе позволить оставаться пассивными: они должны определить свое место в глобальной информационно-медийной среде и использовать возможности этой среды в своих интересах. «Как это ни забавно, — отмечает Прайс, — страны, все
менее успешно контролирующие информационные потоки, которые поступают
на их территорию извне, стремятся на односторонней или многосторонней основе воздействовать на информацию, разносящуюся по свету с помощью спутников или Интернета» (с. 198).

Действия государства должны приниматься во внимание и остальными субъектами информационного процесса. Неправительственным организациям
следует учитывать современное состояние глобальной информационно-медийной среды. Так, правозащитники, отстаивая принцип свободы слова, не должны
упускать из виду характер взаимодействия государства с другими участниками
глобальной коммуникационной системы, сообразовывать свои действия с теми
целями и аргументами, которые использует государство в своей регулятивной
и ограничительной информационной политике. Иначе говоря, критика политики
правительства в этой области требует сдержанности и взвешенности, хотя, разумеется, не может быть и речи о терпимости в случае свертывания свободы слова.

Задача, стоящая перед участниками глобальной информационной системы, — сделать новый информационный порядок максимально прозрачным. Решение этой задачи требует пристального внимания к «менее видимым» зонам информационного поля, где контроль весьма затруднителен, — например,
соглашениям между пользователями и интернет-провайдерами.

Столь же серьезного внимания заслуживают не всегда прозрачные контракты между государствами и транснациональными корпорациями, а также неформальные соглашения о медийных институтах, заключаемые между государствами. Процессы концентрации и слияния в медийной индустрии требуют более
активного изучения и более активных действий как в региональном, так и в мировом масштабе. По этим вопросам, скажем, поддерживаются неформальные
контакты между ЕС и Департаментом юстиции США, но их явно недостаточно, — проблема давно требует глобального обсуждения.

По-видимому, пора создать единое международное агентство, наделенное регулирующими функциями в этой сфере. В самом деле: многие государства публично провозглашают свою приверженность принципам свободы получения
и передачи информации, но эффективного международного режима, обеспечивающего реализацию таких принципов, не существует.

Монроу Прайс заключает свою книгу следующим выводом: «Слова и идеи
выглядят в сравнении с пулями и бомбами чем-то эфемерным, но эти разные
способы воздействия людей друг на друга оказываются все более взаимосвязанными. События двадцатого века, как и начавшегося двадцать первого, свидетельствуют о самых разных формах борьбы за влияние в политической и религиозной
сферах, а также об отчаянном споре о ценностях и идеях, которые неразрывно
связаны с этой борьбой. Проблемы перехода к иному состоянию общества, стабильности и контроля имеют в ней столь же всеобъемлющее значение, как принципы свободы, индивидуальности и творчества. Новые медийные гиганты, новые региональные союзы, новые геополитические доктрины — все они сообща
перекраивают информационное пространство. Взаимодействие образов, тиражируемых СМИ, и воспринимающего их общества, возможно, определяется технологическими новациями, но проблемы, определяющие это взаимодействие,
никуда не исчезают» (с. 250).

Юрий Кимелев


[*] Monroe E. Price. MEDIA AND SOVEREIGNTY. The Global Information Revolution
and Its Challenge to State Power. Cambridge, Mass.; London: The MIT Press, 2002. 317 p.